Любовь — Истина. Истории. История девятая

Эта картина написана для моей книги. Как иллюстрация к девятой истории.
Истории приходят ко мне всю мою жизнь. Я проживаю их. Наслаждаюсь ими. И не было потребности делиться. Но в какой то момент, пришло решение некоторые записать. Так получилась книга. Истории все очень разные. И идут по нарастающей, раскрывая грани истинных чувств доброты, сострадания и любви. Прочтите до третьей истории... А там уж решите, читать дальше или нет. Это не займет у Вас много времени, но добавит света
Мою книгу Вы можете прочесть в свободном доступе.
Короткова Юлианна. Любовь - Истина. Истории.


Любовь Истина. Истории. История девятая
Юлианна Короткова

История девятая

Ресторан был дорогим и изысканным. На красиво сервированном столе, лежал серый, плоский футляр. Сразу стало понятно, что в нем нет ничего хорошего для нее. За много лет их супружества, Клавдия научилась хорошо понимать его странную манеру общения. Он никогда ничего не говорил прямо. Вместо объяснений всегда были какие то намеки, знаки и символы. И нужно было сразу правильно догадаться, что они означают. Если по какой то причине она ошибалась, в ответ была обида и долгое молчание. В первые годы Клавдия сопротивлялась этому. Ее изматывала его дурацкая игра. Но он не поддавался на уговоры и резонные доводы, что это тяжело для нее. В конце концов она смирилась. И потом, мать с самого детства внушала ей, что в первую очередь, следует уважать мнение и желание других. Вот Клавдия и уважала. Детей у них не было, потому что он не хотел. А он так много значил для нее, очень много! Все, что она делала в жизни, все было для него. Со временем чувство «угадывания» так обострилось, что вот теперь, ей сразу стало не по себе от вида этого обычного, серого кожаного футляра. Открывать не хотелось, он не торопил. Затем накатило чувство вины, что он так долго ждет, и Клавдия, сделав над собой усилие, нажала на защелку. Внутри ничего не было, если не считать плесени. Вся белая атласная подкладка футляра была покрыта пушистой голубовато-зеленой с черными вкраплениями плесенью. Сначала было просто замешательство, потом пришло понимание символа... Ей все стало понятно. Шум ресторана выключили. Все звуки стали далекими и не разборчивыми, словно на нее одели ватный шлем. Так уже однажды было, когда ей сообщили о гибели родителей. Вот и теперь снова так. И в этом шлеме мысли текли медленно, не логично и сами по себе. Какой странный символ он выбрал. Наверное самый странный, не считая той пестрой, живой курицы. Которую она нашла у себя в гардеробной, на следующий день, после покупки красивого, яркого платья. Ему не нравились яркие цвета в ее гардеробе. Платье пришлось отдать. Курицу тоже.
И вот теперь эта плесень внутри дорогого футляра. Это же надо было такое придумать, купить футляр, плесень там как то вырастить. Сколько труда. Сквозь шлем она различила звук его голоса, но слова не могла разобрать.
— Клавдия! Ты вообще слышишь меня?
Она подняла взгляд от плесени на его губы. В глаза смотреть было невозможно. Ей всегда было сложно смотреть в глаза тем, кто делал, что-то плохое или постыдное. Они делали, а в глаза им смотреть не могла она.
— Ты слышала, что я тебе сейчас сказал?
Она отрицательно, едва заметно, мотнула головой.
— Я сказал тебе — он нарочито медленно и четко произносил каждое слово — Что все нужное мне, я уже взял. Все остальное — на помойку. Вот мои ключи. — на стол перед ней легла связка его ключей от квартиры. На связке не было его любимого брелока. — Не хочешь мне ничего сказать на прощание? Все таки столько лет под одной крышей.
Она вновь едва заметно мотнула головой. Он встал. Подошел.
— Документы о разводе получишь почтой. Не грусти. Может и у тебя все еще будет хорошо.
Клавдия смотрела на его чистые ботинки, идеальные стрелки на его брюках. Эти стрелки она выгладила вчера сама. Это был его любимый костюм. Ботинки сделали шаг в сторону и пошли от нее прочь...
Голова шумела и ватный шлем как будто разросся до огромных размеров и накрыл ее всю целиком. Внутри живота стало холодно, словно все органы наполнили ледяной водой, а затем и вовсе заморозили. Но щеки горели огнем. Клавдия закрыла глаза. В какой то момент она почувствовала, что ее теребят за плечо. Официант сказал, что ресторан закрывается. Пришлось встать. Ноги не слушались и не сгибались. Посетителей не было, только служащие убирали зал. У нее не было денег заплатить за ужин, но официант заверил, что ужин оплачен. Когда Клавдия направилась к выходу, он догнал ее и протянул футляр и ключи. Немыслимо было дотронутся до этих вещей. Хорошо, что у нее были свои ключи.
— Выкиньте и то и другое. — Клавдия еле выговорила эти слова.
Домой пришлось идти пешком. Светало. И предрассветный ветер омывал ее тело холодом. Так омывают покойников. Идти пришлось долго. Когда она добралась домой, ноги были сбиты в кровь в неудобных туфлях. Ей никогда не нравилась обувь на каблуках. Ему нравилась. Дома Клавдия не раздеваясь повалилась на кровать. Прямо так — в шлеме. Долгое время она вообще не вставала с постели. Просыпаясь, и глядя в окно, не могла понять, вечер это или ранее утро и снова засыпала. Вставала, только что бы попить воды и сходить в туалет. Дни сменялись неделями и месяцами. Два раза за это время звонил телефон. Первый звонок был с работы — спросили, почему она не является. Второй тоже с работы — сказали, что ее уволили. После этого она отключила телефон. Изредка Клавдия выбиралась за продуктами. Первые два или три раза по привычке закупалась его любимая еда. Затем, все это выбрасывалось. И были слезы. На четвертый раз пришлось провести в магазине долгое время, пытаясь понять, что же хочется ей. Это было сложно. Очень сложно. И в тот раз она вернулась домой без покупок. К почтовому ящику Клавдия не подходила. Просто решила для себя, что ящика не существует. Несколько раз кто-то стучал в дверь. Но ей было все равно. Она спала. И когда представители власти вскрыли входную дверь, они застали ее спящей в давно неубранной квартире. Удостоверившись, что женщина жива, вручили бумаги о выселении за долги. Она подписала. Жилье нужно было покинуть в течении трех дней. Первые два дня Клавдия лежала и просто смотрела в потолок, мыслей не было. На третий, пришлось встать. Как оказалось, собирать было особенно нечего. За все эти годы, в этом жилище, было мало по настоящему личных и дорогих для нее вещей. Порывшись в гардеробной, она нашла свои старые джинсы, которые носила еще в университете. На удивление, джинсы были ей теперь как раз. Вещи, что были ей нужны, уместились в небольшой рюкзак. В тот же день, были куплены кроссовки. Обручальное кольцо она сдала в ломбард. На рассвете четвертого дня Клавдия вышла из дома и закрыла за собой дверь...
Плана не было. И цели тоже. Ничего не было. Ни работы. Ни семьи. Ни себя.
Был просто путь, где-то пешком, где-то транспортом. Первое время даже простые действия ей давались с огромным трудом. Но постепенно мозг включился в восприятие мира. И она решила для себя, что будет рекой, что течет нигде не задерживаясь, но вбирая в себя новые воды. В каких то городах она жила дольше чем в других. Устраивалась на любую работу, изучала город и новую страну. Знакомилась с новыми людьми, училась новому. Затем ехала дальше. Потребовалось много времени, что бы Клавдия мало помалу начала узнавать себя, слышать, что нравится ей. Чувствовать именно свое настроение. Училась говорить и молчать, когда хотелось ей. Поначалу со скрипом и внутренним сопротивлением, училась отказывать, если, что-то ее не устраивало. Это было так странно — вот так жить, ориентируясь только на свои внутренние желания и потребности. Уважать себя. Всю свою жизнь она жила для других, и вот теперь знакомилась с собой. Словно с чужим, настороженным, и абсолютно незнакомым ей человеком. Как то, она устроилась на круизный лайнер и проработала там много времени. Сначала уборщицей, затем переводчиком, когда узнали, что она прекрасно владеет языками. В одном из портов, ей захотелось остаться. Ей понравилось здесь. И Клавдия не вернулась к отплытию. Эта земля была добра к ней. Открытые, бесхитростные и улыбчивые люди, море и мягкий климат приглашали ее остаться. И Клавдия осталась. Она поселилась в маленьком прибрежном городке. Устроилась в местную школу, где учила детей грамоте и языкам. За временем она не следила, и была удивленна, когда подсчитала, что с того дня как сдала кольцо в ломбард прошло почти семь лет. Но что такое семь лет, по сравнению с тем, чтобы научится понимать, слышать и уважать себя?
Как то гуляя по городу, она забрела в гончарную лавку и долго разглядывала различные фигурки из глины. Во дворе мастерской, можно было понаблюдать и за процессом создания различных глиняных изделий. Разговорившись с владельцами, Клавдия спросила разрешение попробовать полепить самой. Это было весело. Ей так понравилось, что с добрыми пожеланиями удачи, ей вручили большой кусок глины, и разрешили принести на обжиг свои творения. Процесс увлек настолько, что все свое свободное время Клавдия теперь занималась творчеством. Глина жила у нее в руках. Некоторые фигурки предложили выставить на продажу. Она поставила минимальную цену и сувениры продались. Это очень обрадовало. Не из-за денег. Нет. Ее радовал сам процесс создания и что они кому то нужны. С каждой новой партией получалось все лучше, и лучше и она фантазировала на полную. Самые необычные, она оставляла себе. В конце концов собралась целая коллекция и местная библиотека предложила устроить бессрочную выставку. Клавдия согласилась. Иногда выставка пополнялась. Ей нравилось лепить дома на открытой веранде. Слушая шум моря и наблюдая каждый день разные закаты. В один из таких закатов, к калитке подошел человек.
— Здравствуйте! Это вы Клави?
— Здравствуйте. Вообще то меня зовут Клавдия. Но все здесь меня зовут Клави. Им так легче выговаривать.
Он улыбнулся.
— Я Том. Можно зайти?
Она прислушалась к себе.
— Да, можете. Проходите.
— Я путешествую. Отпуск. Зашел в местную библиотеку, но там интересных книг почти нет, зато есть интересная выставка. — он улыбнулся. — Мне сказали, что автор живет неподалеку. Вот, захотел познакомиться. — было видно, что он немного смущен — Я вам мешаю? Да?
— Пока нет. Но если что, я вам сразу и прямо об этом скажу.
— Отлично. Мне нравятся прямые и открытые люди. —он рассмеялся.
— Только прямая.
— Почему не открытая? — его глаза светились весельем.
— Потому, что в мое пространство вход воспрещен.
— Всем?
— Всем.
— А может можно все таки вас пригласить поужинать? Мы бы пообщались.
— Нет. Но если вам хочется со мной пообщаться, можете приходить сюда и мы пообщаемся. А сейчас, извините меня, я сейчас хотела бы остаться одна.
— Спасибо. Я приду завтра.
Он пришел. Принес конфеты и чай. И пару книг. Сказал, что он эти книги уже прочитал, но может ей будет интересно открыть их, как нибудь. Сначала скованно, а затем более менее они разговорились. Том рассказал, что он ученый. Часто путешествует по работе, читает лекции в университетах. Живет один. И здесь впервые. Он пытался расспрашивать о ее жизни, но она ответила отказом и он больше не спрашивал. Том был хорошим собеседником. Клавдии было приятно общаться с ним. Он был максимально открыт. Умен и начитан, с отличным чувством юмора, и она поняла, как соскучилась по интересной беседе. Он приходил к ней все три недели отпуска. Каждый раз что-то приносил в подарок: цветы, фрукты, книги и интересные истории. И каждый раз уходя, доставал из кармана и оставлял две конфетки на столе. Ее смешил этот жест — какой то наивный и детский. Уезжая, Том попросил разрешение ей писать. Она со смехом сказала, что отвечать не будет. Он улыбнулся и согласился. На столе остались две конфетки. Письма были длинные и приходили часто. И каждый месяц приходила посылка с книгами. Книги были интересные и их скопилось столько, что пришлось заказывать новые полки. На двадцать шестое письмо Клавдия ответила. Поздравила с новым годом. И получила посылку, битком набитую конфетами, которые раздала детям в школе. Радости у тех не было предела.
Следующий свой отпуск Том провел в этом городке. И следующий тоже. И следующий. А потом и совсем поселился, сказав, что работать может и здесь. От лекций же он отказался. Все так же, Том приходил к ней в гости. И неизменно, когда он уходил, две конфетки лежали на столе. Том много раз делал ей предложение, но она отвечала отказом. Но рядом с ним ей было тепло. Не было рядом с ним тревоги, только спокойствие. Только гармония. Она учила его обращаться с глиной, а он учил ее открытости, древней истории и рассказывал новости науки. И всегда им было, что обсудить и просто помолчать вместе. За разговорами, и чаем, за прогулками по побережью и совместными делами, за шутками, радостью и красотой их мира, они не замечали как идет время.
Но в этот вечер, она молча протянула руку, и положила перед ним на стол, две конфетки, а он смотря ей в глаза, хотел, что-то сказать, но было видно, что комок застрял у него в горле. И Том просто молча обнял ее...

Сегодня Клавдия с удивлением осознала, что с момента серого футляра прошло больше восемнадцати лет. Но, что такое восемнадцать лет, по сравнению с тем, что бы полностью обрести себя?..


© Copyright: Юлианна Короткова, 2022
Свидетельство о публикации №222060800233