И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон
двое легионеров ввели и поставили перед креслом
прокуратора человека лет двадцати семи.
Этот человек был одет в старенький и разорванный
голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой
с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной.
Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта
- ссадина с запекшейся кровью.
Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора.
Мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные:
"Погиб!", потом: "Погибли!.." И какая-то совсем нелепая
среди них о каком-то долженствующем непременно быть
- и с кем?! - бессмертии, причем бессмертие почему-то
вызывало нестерпимую тоску.
двое легионеров ввели и поставили перед креслом
прокуратора человека лет двадцати семи.
Этот человек был одет в старенький и разорванный
голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой
с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной.
Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта
- ссадина с запекшейся кровью.
Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора.
Мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные:
"Погиб!", потом: "Погибли!.." И какая-то совсем нелепая
среди них о каком-то долженствующем непременно быть
- и с кем?! - бессмертии, причем бессмертие почему-то
вызывало нестерпимую тоску.
Средняя оценка: замечательно (голосов: 1)